Существовало мнение, что песня эта посвящена Сергею Петровичу Трубецкому, например, Владимир Фрумкин сказал, выступая в Сан-Диего:
"Излишне говорить, кто главный герой этой песни, – полковник Трубецкой, не явившийся на Сенатскую площадь во время попытки восстания декабристов"
Но если вслушаться, вчитаться в текст, почти все говорит против этой гипотезы. Есть только 2 совпадения: действительно, полковник и, действительно,
не вышел на площадь, хоть и был избран диктатором восстания. Не объявлял он себя в отъезде, а "метался по табору улицы темной" в заснеженном Питере, не понимая себя и не зная, как поступить.
Был арестован, осужден по первому разряду, отправлен в Сибирь. Где сначала находился в Богодатском руднике, а потом в Чите и Петровском заводе.
Вернулся в Европейскую Россию только в 1857 году. И отнести к человеку с такой биографией текст:
"Зачем же потом случилось,
Что меркнет копейкой ржавой
Всей славы моей лучинность
Пред солнечной ихней славой?!
...Болят к непогоде раны,
Уныло проходят годы...",
по меньшей мере, сомнительно. И уж выражение "щенячий табор" никак не из лексикона Сегрея Петровича, да ее по отношению к добрым знакомым, товарищам.
Лет 10 назад в телевизионной передаче потомку Трубецких задали вопрос: "Не стыдитесь ли Вы того, что предок ваш предок не вышел на площадь?"
Легко судить более чем через полтора века, гораздо сложнее встать на место другого человека и попытаться понять его.
"Сегодня я хочу рассказать вам об истории еще одной песни, которая была написана 23 августа 1968 года в Дубне.
21 августа в номер гостинницы... постучали мои друзья, и у них были ужастные лица, испуганные, трагические, несчастные.
Они сказали, что они слышали по радио о том, что началось вторжение советских войск, воск стран Варшавского договора, в Чехословакию...
И на следующий день я написал эту песню. Я подарил ее своим друзьям, они увезли ее в москву, и в Москве в тот же вечер,
на кухне одного из московских домов...хозяин дома прочел эти стихи; и присутствующий Павел Литвинов усмехнулся и сказал:
"Актуальные стихи, актуальная песня". Это было за день до того, как он с друзьями вышел на Красную площадь протестовать
против вторжения войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Так эта песня удивительным образом, - и я очень горжусь этой своей
странной догадкой, потому, что я естественно ничего не знал о предстоящей демонстрации, - связалась в моем сознании...
вот с этим событием 25 августа 68-го года."У микрофона Галич... 23 ноября 1974 года.
"...Вторая песня совсем из другой эпохи и из нашей немножко. История гибели... ну тут много чего. Называется "Гвардейский вальсок".
Сохраняет актуальность и на сегодняшний день. Это наша чисто российская вера в нового доброго царя. которая и сейчас сохраняется.
Сам такой же..."
Из выступления Александра Городницкого
"После трагических событий 19-20 августа около Белого дома, почему я вспомнил эту песню, потому что, я говорил об этом,
какая там победа демократии,около Белого дома было несколько десятков тысяч людей, а в Москве 8,5 миллионов человек,
которые делали вид, что их не существует. А песня, в общем-то она, тогда-то я не думал, это было 81 год, 10 лет назад,
все-таки эта песня во многом покаяние моего трусливого поколения, потому что были и другие люди в наше время,
не все были конформисты..."
Из выступления Александра Городницкого
"
Ненастным ноябрьским днем 1982 года в небольшом сибирском городке Ялуторовске, неподалеку от Тюмени,
в музее декабристов, устроенном в старой почерневшей от времени избе, в котрой долгие годы
ссыльный Матвей Иванович Муравьев-Апостол - брат казненного Апостола Сергея,
на десятилетия переживший своих товарищей, я увидел странный экспонат. Это была старая толстенная
винная бутылка из темного стекла. незадолго до смерти Матвей Иванович... положил в эту бутылку записку
о себе и уже ушедших из жизни друзьях-декабристах, а бутылку спрятал под половицу около печки...
Он был уверен, что про их поколение никто давно уже не помнит. Бутылку с запиской нашли уже в нашем веке."
Александр Городницкий. "И вблизи и вдали"
"В наше время самые великие открытия происходят на стыке наук.
Натан Эйдельман совершал свои открытия на стыке науки и искусства.
Главной же любовью Эйдельмана был и оставался Пушкин.
И не только книга "Пушкин и декабристы", но и другие книги,
посвященные Пушкину непосредственно. Писал ли он о Михаиле Лунине, Иване Ивановиче Пущине,
казненном Апостоле Сергее или Герцене, все эти (и многие другие) книги освещал,
подобно солнцу, постоянный свет пушкинского присутствия....
"Как ни странно, рассказы его о зарубежных впечатлениях были не особенно интересны. Никакой сенсации для него не произошло оттого,
что он воочию увидел Венецию или Париж. Совсем другое дело - рассказы о новых находках, о сокровищах в зарубежных архивах,
касающихся отечественной истории. Неожиданно точными поэтому оказались строки из посвященной ему песни Вероники Долиной:
“Он не открывает Америк - Россия его материк”.
Из статьи Александра Городницкого "Последний Летописец"
"В январе 68 года в Московском горсуде судили Алика Гинзбурга, Веру лашкову, Юру Галанскова за их антисоветскую деятельность.
Я пришел на этот суд и , как водится, ни меня ни других сочувствующих туда не пустили, хотя суд назывался открытым.
Стоял лютый мороз. И меня все это вместе так разозлило, что если раньше я писал язвительные, но все-таки шутливые
песни по-поводу советской власти, то тут мне захотелось написать песню злобную или горестную, точнее говоря.
Опыта у меня не малейшего не было, и я обратился к музе Владимира Семеновича и в подражание его стилю,
его методе сочинил эту свою серьезную и в какой-то степени антисоветскую песню. Да-а..."
Из выступления Юлия Кима